Эмоциональная зависимость от агрессора

Стокгольмский синдром

Многие наслышаны о Стокгольмском синдроме. На самом деле, это не болезнь, а альтернативное название психологической защиты «идентификация с агрессором». Такое название эта психзащита получила после инцидента в Стокгольме.
Освобожденный из тюрьмы Ян-Эрик Олссон в одиночку захватил банк, ранив одного полицейского и взяв в заложники четверых сотрудников банка. По требованию Олссона полиция доставила в банк его сокамерника Кларка Улофссона.
Впоследствии преступников всё же схватили, из заложников никто не пострадал.
Однако, примечателен тот факт, что женщины, находившиеся в заложниках, наняли адвокатов для Олссона и Улофссона. Улофссона даже удалось оправдать. Олссона посадили в тюрьму, куда ему пачками приходили письма от поклонниц.
Стокгольмскому синдрому подвержены не только пленники террористов, но и жертвы домашнего насилия.

В чём выражается этот синдром или идентификация с агрессором?
Жертва, чтобы совладать с мощнейшим стрессом, страхом, неприязнью, фрустрацией, начинает проникаться к агрессору пониманием, сочувствием, вплоть до полного эмоционального слияния с ним: она может начать чувствовать и переживать то же, что переживает агрессор. В связи с этим, жертва начинает испытывать к нему жалость, оправдывать и даже винить во всём себя, других, что другие повинны в том, что агрессор стал тем, кто он есть.
Этим феноменом можно объяснить, почему жертвы домашнего насилия порой защищают своих садистов, забирают заявления из полиции, не уходят от них. А даже если они решаются посадить агрессора в тюрьму или развестись с ним, то потом нередко впадают в депрессию, т.к. начинают винить себя и видят свою дальнейшую жизнь пустой и бессмысленной.
Идентификация с агрессором и ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство) идут рука об руку.
Реакции неприязни к агрессору, страха причудливым образом сменяются состраданием и даже любовью.
В отрыве от агрессора может происходить его идеализация, когда плохое забывается, и в памяти остаются только те моменты, которые жертва оценивала как проявление к ней любви, заботы. Возможно и такое, что само насилие рассматривается как проявление любви.

Наверное, немало людей вспомнят, как родители в детстве сопровождали свои наказания словами: «это потому, что я желаю тебе добра».
Так, одна женщина рассказала на консультации, как муж, будучи не в духе, душил её подушкой, избивал так, чтобы не оставалось следов на теле, а однажды после вспышки ревности, совершил на нее наезд, когда она шла с работы, находясь за рулем в состоянии наркотического опьянения. После наезда, он вышел из машины и нанес ей несколько ударов по голове. С черепно-мозговой травмой муж так и оставил женщину лежать на морозе. Случайный прохожий вызвал скорую, её доставили в больницу.

Но даже после всего пережитого женщина плакала, и в рассказе жалела не себя, а мужа-садиста, оправдывала, что у него было сложное детство, что он сам был глубоко несчастен, одинок, винила себя: «возможно, я сама вела себя так, что вызывала в нём злость, я, наверное, это заслужила».
Конечно, помимо насилия, в их жизни были и приятные моменты, когда он делал подарки, за бутылкой изливал ей свои чувства, оправдывал своё агрессивное поведение ревностью, страхом её потерять, несчастливым детством. Слова «я лучше тебя убью, чем кому-то отдам», она принимала за настоящую любовь.
В самом деле, между жертвой и агрессором устанавливается причудливый симбиоз, когда один уже не может без другого.
Такое чувство самопожертвования, жалости к насильнику, вины, не позволяло женщине отпустить прошлое.
Она обрела свободу лишь после смерти мужа, но свободу физическую, а не эмоциональную — оставшись без своего мучителя, женщина стала раздражительной, начала выпивать, всё чаще возникали суицидальные мысли.

Справедливости ради, стоит отметить, что мужчины тоже бывают жертвами насилия со стороны женщины — часто это насилие принимает форму шантажа, унижений, оскорблений, трансляции поведения, направленного на выведение жертвы из эмоционального равновесия: загулы, злоупотребление спиртным, брань, газлайтинг, обесценивание, стравливание с другими мужчинами, провоцирование конфликтных ситуаций, угрозы убийством или самоубийством, шантаж детьми.
Очень часто дети подвержены Стокгольмскому синдрому, когда одновременно ненавидят, например, своих родителей-алкоголиков, но при этом часто говорят о сочувствии, жалости, защищают. В результате идентификации с агрессором, жертва может перенять его привычки и модель поведения или в качестве партнёра выбрать садиста.

Автор: Елена Буркова

Контакты :
☏ /вайбер/ телеграм (067) 594 94 46
☏ (095) 913 69 41